— Егор Василич, доброе утро. – В дверном проёме показалась соседка Люба, но Егор Васильевич этого не заметил. Подперев подбородок руками, он задумчиво смотрел в окно. Люба же, быстрым взглядом оценив обстановку, укоризненно покачала головой. На столе, перед соседом стояла початая бутылка водки и стопка. – Егор Василич, с самого утра? – Люба присела на стул напротив.
— Люба, здравствуй. Нет, нет, это я так, вчера, немного, перед сном. — Егор Васильевич стыдливо и суетливо сунул бутылку в навесной шкафчик. Люба почувствовала, что спиртным от него, действительно, не пахнет и немного успокоилась.
— Ты помнишь, обещал с забором помочь? Сегодня выходной, так, может, сегодня? – Спросила она.
— Помню, конечно. Давай сегодня и займусь. – Егор Васильевич с готовностью кивнул головой.
— Тогда пойдём, завтраком тебя накормлю, а с забором Санька поможет. – Обрадовалась Люба. Егор Васильевич ещё раз кивнул и, накинув рабочую куртку, поспешил за соседкой.
Был Егор Васильевич ещё далеко не старик, в следующем году только пятьдесят шесть должно было исполниться, но вот уже несколько лет жил совсем по-стариковски. Жил в частном секторе небольшого городка, дом был небольшой, но добротный, недаром Егор Васильевич всю жизнь плотником работал. Огород он, правда, почти запустил.
Так, сажал гряду картошки, да Люба инициативу проявляла морковку, свёклу сажала. Много ли ему одному надо? Когда-то была у Егора Васильевича семья, да развалилась. Об этом и думал он, глядя в окно сегодня утром, оттого-то и пил частенько. Татьяна, жена его бывшая, когда-то первой красавицей в округе была, Егор даже сам удивился, как у него в двадцать пять лет смелости хватило позвать её замуж. А ещё больше удивился, когда Татьяна согласилась. Егор в сравнение с ней был совсем неприметный, щуплый, невысокий. Всё, что и было приметного в нём, так это, пожалуй, только глаза – большие, голубые, добрые. Но Татьяна его вовсе не за глаза полюбила.
Да и не полюбила, если честно. «Ну и что, что не красив, зато смотри какой работящий, да покладистый, слова поперёк не скажет. Будешь из него верёвки вить, да жить припеваючи» — посоветовала Татьяне мать, которая сама всю жизнь маялась с алкоголиком, да гулёной – Татьяниным отцом. Дочь к совету матери прислушалась, замуж за Егора вышла. Потом, правда ходили слухи, что путается она с другими мужчинами, но Егор старался слухам не верить, любил жену очень. Детей вот только долго у них не было. Почти тридцать пять Егору было, когда Татьяна обрадовала: скоро отцом станешь. Егор тогда, даже, грешным делом, засомневался, его ли ребёночек? Столько лет без детей прожили, а слухи соседки, может, и не на пустом месте разводят.
Только когда родилась Василиса, так, в честь своего отца, Егор дочку назвал, сомнения отпали. Девчушка была вылитая мать, но глаза отцовские – большие, голубые. Отец Егора умер, кода самому Егору ещё шестнадцати не было, а вот мать, жива была. В своё время отговаривала она сына от женитьбы на Татьяне, да и потом не смирилась с выбором сына, тёплых отношений между свекровью и невесткой не сложилось.
Только рождение Василисы и растопило её сердце. А вот Татьяна наоборот, должного внимания и материнской любви к дочери не проявляла. Всё больше Егор с матерью Васькой занимались. Когда Василисе было пять, Татьяна совсем исчезла. Не так, чтоб без вести. Записку оставила: «Простите, не ищите». Поговаривали потом, что уехала в другой город, с приезжим рабочим. Егор тогда от обиды, да тоски, стал было к бутылке прикладываться, хорошо, мать образумила, есть, мол, ради кого жить.
Жениться Егор больше и не думал, даже не смотрел в сторону других женщин, однолюб. Зато Ваську старался баловать, ни в чём не отказывать. Теперь она из него верёвки вила. Татьянина мать, кстати, как дочь пропала, так к внучке всякий интерес потеряла, а отец его никогда и не имел. Мать Егора наоборот пыталась приучить внучку к строгости и порядку, да только Васька характером в мать пошла – своенравная.
— И кто тебя такую неумеху замуж возьмёт? – Отчитывала бабушка тринадцатилетнюю внучку.
— Кому надо, тот возьмёт. – Отвечала Васька, красуясь перед зеркалом. Бабушка только вздыхала, да головой качала. Умерла она, когда внучке пятнадцать исполнилось.
Вот тут Егор совсем растерялся: дочь выросла красавицей, да с характером, отца совсем не слушает, как уследить? И прикрикнет, и накажет, и пригрозит, что обновку, обещанную, не купит, а Васька только плечами пожмёт, и всё своё, до поздней ночи пропадает где-то.
Школу кое-как окончила и заявила, что поедет в училище учиться в областной город. Егор против был, да с Васькой не поспоришь, уехала-таки. Потом, сообщила, что поступила, общежитие дали. Егор порадовался, может, за ум возьмётся. Каждый месяц отправлял дочери деньги, себе почти ничего не оставлял, да продукты, огород ещё тогда в порядке держал.
Через пару лет, Васька на связь выходить перестала. Взволнованный Егор поехал в техникум. «Да, училась, но была отчислена, за неуспеваемость и систематические прогулы ещё полгода назад. Из общежития выселена» — был ответ. Егор и в милицию заявление писал: «Ждите, разберёмся, сообщим», но новостей так и не получил. Ждал, надеялся, да, видимо, по стопам матери Васька пошла. От тоски, печали и одиночества и стал Егор снова к бутылке прикладываться.
Люба с мужем и двумя детьми переехали в соседний дом три года назад. В городе у них однушка была, тесно с двумя детьми, а тут на эти деньги неплохой домик купили. И детям на свежем воздухе хорошо, и Люба – женщина энергичная, работящая, мигом с огородом освоилась, даже хозяйство небольшое завела: куры, утки, козочка. «Молодые все в большие города стремятся, а этой и тридцати пяти нет, а в нашу глушь добровольно приехала» — удивлялись пожилые соседки. Но всё же Любу любили, за приветливость, отзывчивость и простоту.
Поэтому, когда Любин муж уехал на очередную вахту и не вернулся – другую нашёл, все ей искренне посочувствовали. А Люба ничего, ни разу никто даже не видел, чтоб она всплакнула или понурой ходила. Некогда грустить, двое детей, да хозяйство, успевай, поворачивайся. Соседки тогда одобрительно шептались: «Сильная женщина. Молодец. На таких всё и держится».
До этого Люба и Егор Васильевич особо не общались, так: «здрасте, здрасте», а тут Люба к нему, как к ближайшему соседу за помощью пришла.
— Егор Василич, курицу зарубить надо. Не умею я, да и рука, боюсь, дрогнет, жалко. – Пожала она плечами.
— Дело не хитрое. – Егор Васильевич прихватил топор.
— Ты теперь на ужин приходи, супчиком накормлю. – Пригласила соседка, когда дело было сделано.
— Приду. – Согласился Егор Васильевич, сам он почти ничего не готовил, а уж наваристого куриного супа не ел несколько лет.
За ужином и разговорились. Люба рассказала о себе, Егор Васильевич о своей жизни.
— Может, ещё вернётся Василиса твоя. – Вздохнула Люба, бросив взгляд на своих ребятишек, играющих во дворе. Сашке десять, как на отца похож внешне, жаль, что без отца остался, мальчику мужской пример нужен. Варе шесть, маленькая, а уже мамина помощница. Словно прочитав Любины мысли, Егор Васильевич сказал:
— Молодая ты ещё, Люба. Всё наладится. – Люба только рукой махнула.
Так и завязалась их дружба. Егор Васильевич, где по хозяйству поможет, где Сашку за грибами или на рыбалку возьмёт. А Люба в благодарность, то на ужин зовёт, то утром перед работой пирогов тёплых ещё принесёт. Повеселее Егору Васильевичу стало, да всё равно, часто своих вспоминал, а уж к водке привычка образовалась. Сядет вечером у окна, рюмка на столе, бутылка, в окно смотрит и думает. За это его Люба ругала, конечно. Стыдно становилось Егору Васильевичу, будто дочь родная отчитывает.
В тот вечер Егор Васильевич снова сидел так же. За окном было уже темно. Вдруг послышался ему с улицы шорох какой-то, не успел он ничего сообразить, как услышал, что в дверь стучат. Кому стучать? Свои все знают, что двери он давно не запирает, ждёт, может, и правда, дочь вернётся. А красть у него нечего.
— Не заперто. – Крикнул Егор Васильевич, убирая, на всякий случай, со стола бутылку и стопку.
— Здравствуй, папа. – На пороге стояла Василиса. У Егора Васильевича даже дыхание сбилось от неожиданности, радости и волнения.
— Вася, доченька, дождался. – Только и смог сказать. А Василиса уже в комнату прошла. На руках свёрток, розовое одеяльце.
— Вот. Внучку привезла. – Объяснила она.
— Внучку? – Обрадовался Егор Васильевич. – Где ж ты была всё это время?
— Не важно, пап. Молока у меня нет. Найдётся, чем покормить? – Ответила Василиса, устало садясь в кресло и закрывая глаза. Егор Васильевич заметил, что дочь как-то померкла, потускнела, лицо серое, худая совсем. Пока он рассматривал её, свёрток зашевелился и пискнул.
— У Любы соседки козочка, я сейчас сбегаю. – Засуетился Егор Васильевич. – Внучку-то как зовут? – Уже в пороге спросил он.
— Люба. – Не открывая глаз, ответила Василиса.
— Егор Василич, ты чего на ночь глядя? – Удивилась Люба, позднему гостю.
— Вася моя вернулась. – Радостным шёпотом, чтоб не разбудить детей, сообщил Егор Васильевич. – Да не одна, с внучкой. Молока нет, выручи.
— Радость-то, какая. – Улыбнулась Люба. – Я сейчас, сейчас. – И она засуетилась на кухне.
Подходя к дому, Егор Васильевич услышал уже не писк, а настойчивый громкий плач.
— Вот и молоко. – Он поспешно вошёл в комнату. На кровати по-прежнему лежал розовый свёрток, рядом стояла сумка, которую Егор Васильевич до этого не заметил, вот только Василисы в комнате не было. Егор Васильевич растеряно заглянул в сумку, среди немногочисленных вещей лежала детская бутылочка. – Ну, ну, ну, сейчас всё будет хорошо. – Успокаивал он внучку, переливая молоко в бутылочку.
— Егор Василич, я ещё молока принесла. – Утром в дом заглянула Люба. Егор Васильевич вышел навстречу. Вид у него был до сих пор растерянный, к тому же от волнения он всю ночь не спал, поэтому соседка сразу поняла, что-то случилось.
— Как же это так? Что же теперь? – Объяснив, что произошло, спросил он, с надеждой глядя на Любу.
— Не раскисай, Егор Василич. Вырастим. – Подбодрила Люба.
— Одну уже вырастил. – Махнул рукой Егор Васильевич, конечно, он понимал теперь, что Василиса, явно связалась с дурной компанией, пошла по наклонной, как говорится. Значит, где-то было и его упущение, в воспитании дочери.
— Справимся. Тем более, тёзка моя. – Решительно отрезала Люба, такой уж у неё был характер, не пасовать перед трудностями.
***
— Тётя Люба! Заплети меня красиво, пожалуйста. Дедушка только хвостик умеет, а сегодня всё-таки праздник. – Первоклассница Люба готовилась к первой линейке.
— А я что? Не умею, это правда. Снова мы к тебе за помощью, Люба. – Егор Васильевич вошёл вслед за внучкой, разводя руками.
— Давай я помогу. – Вызвалась Варвара. Ей уже было тринадцать, Любу она любила, как младшую сестрёнку.
— Красиво у тебя получается. – Довольная Люба смотрела в зеркало, наблюдая, как Варя колдует над её причёской. Любовь в это время разливала чай и украдкой поглядывала, на Егора Васильевича, смахнувшего слезу. Егор Васильевич любовался внучкой, как же всё-таки она была похожа на мать.
— Говорила же, справимся. – Улыбнулась Любовь. Егор Васильевич кивнул и с благодарностью посмотрел на соседку.
Люба, и правда, его не бросила, помогла во всём с маленькой Любочкой. Ну а он в ответ так же помогал по хозяйству, да Сашку делам хозяйским обучал. Как-то, когда Любочке было четыре года, она спросила, глядя на Любу своими большими голубыми глазами:
— Ты моя мама?
— Нет. – Просто ответила Люба.
— Почему у меня нет мамы? – Допытывалась малышка.
— Зато у тебя есть дедушка, который тебя очень любит. И я, и Сашка, и Варя.
— Это хорошо. – Как-то по-взрослому вздохнув, ответила Люба. Больше вопросов о маме она не задавала.
Егора Васильевича же навалившиеся приятные хлопоты омолодили, прибавилось и сил и энергии, да и пить он совсем перестал. Любе был очень благодарен за помощь, жаль ему было только, что соседка свою личную жизнь никак не устроит.
— Ты бы Люба поменьше о нас хлопотала, о себе бы подумала. Женщина ты ещё молодая. – Частенько говорил он соседке.
— Мне, Егор Василич, и так хорошо живётся. Сейчас детям нужна, там внуки пойдут. Вон Сашка совсем взрослый стал. Давай мы с тобой лучше в следующем году поросёнка возьмём. – Смеялась в ответ Люба. — Ты у нас хозяйка, тебе виднее. – Соглашался Егор Васильевич. – И, спасибо тебе за всё.